УДК 417

Филология, 10.02.19. – теория языка; 10.02.01. – русский язык.

Иваненко Галина Сергеевна

Ivanenko Galina Sergeevna

Челябинский государственный педагогический университет Chelyabinsk state pedagogical University

gala.april@mail.ru, г.Челябинск, 454111,ул. Доватора, 10а-216,

8-922-6312158

ТЕКСТОВЫЕ ТАКТИКИ УХОДА ОТ ПРАВОВОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ПРИ РЕАЛИЗАЦИИ СТРАТЕГИИ ДИСКРЕДИТАЦИИ

В статье рассматриваются подход к лингвопрагматическому понятиюстратегия дискредитации в экспертной практике. В свете междисциплинарного юрислингвистичекого подхода отмечен характер правовой ответственности за речевое деяние, содержащее стратегию дискредитации. Выделены текстовые приемы минимизации угрозы правовой ответственности, используемые современной публицистикой.

Ключевые слова: речевая стратегия, речевая тактика, стратегия дискредитации, речевая агрессия, лингвистическая экспертиза.

The article considers the approach to the notion of a strategy to discredit the expert practice. The nature of the liability for the speech act contains a strategy to discredit. Highlighted text techniques care from legal liability, used modern journalism.

Keywords: speech strategy, speech tactics, strategy discredit, verbal aggression, linguistic expertise.

В силу активизации в жизни социума различных информационных технологий актуализировалось направление современной лингвистики, связанное с исследованием речевой практики с точки зрения ее прагматической направленности [1, 2, 4]. Одной из существенных прагмасемантических составляющих информационного пространства является речевая агрессия, проявляющаяся в формах угрозы, манипуляции [4], дискредитации [1]. Стратегия дискредитации признается одной из основных в системе классификации речевых стратегий [5, 2006, с. 160; 7, 2007, с. 56; 6, с.166].

Термин стратегия имеет на настоящий момент междисциплинарный характер. Придя в научный терминологический аппарат из военного дела (высший уровень военного искусства, охватывающий вопросы подготовки к войне, ее планирование и ведение), в лингвистике этот термин приобрел неоднозначные толкования, различающиеся тонкими, но в определенных ситуациях значимыми оттенками. Анализ дефиниций исследуемого понятия показал, что их можно разделить на две основные группы.

Согласно одному типу толкования, стратегия понимается как «сверхзадача речи, диктуемая практическими целями говорящего», как «определенная направленность речевого поведения в данной ситуации в интересах достижения цели коммуникации» [7, с. 10-11]. Близкое по концепции определение: речевая стратегия – «комплекс речевых действий, направленных на достижение коммуникативной цели» [5,с. 54]. При таком прагматическом подходе стратегияжестко связывается с интенцией, и понятие как лингвистический термин в большей степени связано со своим первым, военным, значением.

Второй подход – объективно-языковой. Речевая стратегия определяется как «структурированная последовательность речевых действий, точнее способ структурирования речевого поведения в соответствии с коммуникативной целью участников общения» [4,с. 16]. Подчеркнем: коммуникативной целью (речевой фактор), а не целью коммуникации (фактор психологический). В таком понимании выявление стратегии как факта речевой действительности не тождественно определению авторской интенции и тем более раскрытию намерения.

В лингвистике еще очень спорными остаются вопросы доказательства интенциональной направленности текста, связи всех прагматический категорий собственно текста, как самостоятельного организма, с категориями человеческой психики. Бесспорно, что эта связь существует и что по тексту можно определить некие общее компоненты психоэмоционального поля автора. В то же время считаем преждевременным отождествление содержания, выраженного средствами языка, с целевой установкой автора в психологическом и, как следствие, правовом аспектах.

Вопрос о значении понятия речевая стратегия приобретает практическую значимость в лингвоэкспертной практике. Если отождествлять стратегию с намерением, то в правовой квалификации наличие / отсутствие у дискредитации стратегического характера будет рассматриваться как наличие/ отсутствие умысла (правовой категории): «если в результате исследования делается вывод о реализации дискредитирующей стратегии, значит, у автора было намерение (умысел), что влечет за собой определенные правовые последствия. Если дискредитация произошла невольно, без умысла, то и юридическая квалификация такого поступка будет не столь тяжелой» [8].

В лингвоэкспертном сообществе формируется понимание необходимости строго оговаривать вкладываемый в то или иное понятие смысл, поскольку в межпредметном пространстве кодировка и декодировка термина могут не совпасть, что приведет к искажению выражаемых идей. Именно поэтому считаем, что понятие речевая стратегия (стратегия дискредитации) в судебной экспертизе следует использовать с комментарием о его лингвистической природе. В таком ракурсе «под стратегией подразумевается общая направленность речи, или общая линия речевого поведения, диктующая обращение к тем или иным коммуникативным тактикам. Тактика же есть способ реализации выбранной стратегии посредством тех или иных приемов, или речевых ходов» [9].

Объективно-речеведческий подход предполагает выявление конкретных композиционных, стилистических, языковых средств, формирующих речевую стратегию как комплекс однонаправленного в прагматическом плане комплекса приемов (тактик). В то же время констатация стратегии дискредитации в тексте не отождествляется с умыслом автора на диффамацию – соотнесение лингвистических выводов с правовыми категориями находится вне компетенции лингвиста.

Близкий по сути подход к проблеме выражен в статье Татарниковой Н.М., но предлагается иное решение: разводятся не понятия стратегия дискредитации и умысел, а понятия стратегия дискредитации – речевой акт дискредитации [8]. Такая дифференциация представляется логичной, однако все же считаем оправданным использование понятия речевая стратегия в судебной лингвистической экспертизе без связи с правовой категорией умысел. Во-первых, лингвистическими средствами устанавливается интенция, выраженная в тексте, а не интенция автора как личности. Во-вторых, именно понятие стратегия способно обозначить сложную иерархическую систему тактик (приемов), организующих текст и выражающих определенную прагматическую направленность.

Коммуникативное содержание дискредитации заключается в подрыве доверия к лицу или организации, умалении авторитета, значения кого- или чего-либо, снижении популярности, позитивной оценки, в формировании негативного отношения, отторжения, неприятия.

Средства реализации стратегии дискредитации стали предметом пристального внимания в ряде исследований. К ним относят определенный «репертуар речевых тактик: обвинения, нагнетания отрицательного, например, нанизывание отрицательных фактов или последствий; также применяются тактики непрямых оскорблений, навешивания ярлыков, умаляющих сравнений и др. Достижению заданной цели способствуют и использование метафор с негативной оценочностью, приемы иронии и сарказма» [9].

Менее разработан другой аспект стратегии дискредитации, который в последние годы, как показывает анализ конкретных текстов, является ее неизменным проявлением – тактика ухода от правовой ответственности.

Анализ законодательных текстов показал, что стратегия дискредитации как проявление речевой агрессии является объектом целого ряда запретительных норм: В УК РФ – ст.297 «Неуважение к суду», ст. 319 «Оскорбление представителя власти», ст. 336 УК РФ «Оскорбление военнослужащего», ст.282 «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства», ст.128.1 «Клевета» ; в ГК РФ – ст.152 «Защита чести, достоинства, деловой репутации». Ст.130 «Оскорбление» (гражданина, не судьи, не военнослужащего и не представителя власти) декриминализована и перемещена в 2011 году из УК в КоАП РФ (6.51). Поскольку стратегия дискредитации используется как средство экономической и политической борьбы, разбирательства по поводу правомерности характера ее реализации рассматривается антимонопольными и избирательными комитетами в рамках «Закона о рекламе» и «Закона о выборах».

Угроза наступления правовой ответственности за речевое преступление – причина включения авторами дискредитирующих текстов в стратегию дискредитации тактики ухода от правовой ответственности. Под тактикой ухода от правовой ответственности понимаются манипулятивные приемы, позволяющие распространить негативную, порочащую информацию, максимально ослабив по формальным показателям основания для судебного разбирательства. Как показывает опыт участия в судебных разбирательствах, наиболее характерно использование такой тактики для текстов, соответствие действительности содержания которых распространитель доказать не может.

В современных публицистических материалах дискредитирующая информация редко сообщается незавуалированно, например, прозрачной структурой: субъект оценки (подлежащее) – порочащая характеристика (сказуемое). В языке есть богатый арсенал средств, чтобы осуществить стратегию дискредитации не столь прямолинейно, хотя от этого не менее очевидно.

Анализ текстов, содержащих тактику ухода от правовой ответственности в рамках стратегии дискредитации, позволил выделить следующие типовые текстовые приемы: ссылка на неопределенный источник, формирование ложных пресуппозиций, прием ассоциативного параллелизма.

1.​ Прием ссылки на неопределенный источник позволяет передать реципиенту любую спродуцированную автором информацию как якобы объективную. Неопределенным такой источник назван в силу неопределенности соотнесения номинации с денотатом: по словам информированного лица; как сказал человек, вращающийся в этих кругах, как считают специалисты, по мнению экспертов, как утверждают осведомленные люди, по сообщению компетентных лиц и др. подобные. Как правило, приведенные источники реально не существует. Весомость сообщенной таким образом информации придает значимый в данном случае статус знающего лица – источника информации; усиливает эффект объективности форма множественного числа, свидетельствующая о подтвержденности информации несколькими (многими) компетентными источниками.

Так, например, во фрагменте: «Владелец нескольких рынков в Златоусте В.Ульданов. Из его досье следует, что он бывший член морозовской группировки, которая своими преступлениями в 90-е годы стала известна на всю страну» [3] со ссылкой на некую Челябинскую службу информации, которая имеет «досье» на героя передачи, сообщается о его криминальном прошлом. Для реципиента слова «досье», «служба информации», обладающие вполне конкретными значениями, семной составляющей которых является компонент «достоверность», связаны в восприятии с представлением об обеспеченности доказательствами и воспринимаются как надежные источники, предоставляющие соответствующие действительности сведения.

2. Прием формирования ложных пресуппозиций заключается в компоновке материала, при которой невыраженная информация воспринимается как априори известная. Пресуппозиции в данном случае понимаются как имплицитные компоненты смысла, воспринимаемые как предпосылка для эксплицитных. Основан прием на связи между предложениями, в которых контекстуальная синонимия одних компонентов влияет на восприятие других как также синонимичных.

Впервые звезда В.Ульданова зажглась в шальные 90-е. (1)Тогда еще никому не известный молодой человек устроился на рынок «Либл» собирать деньги с бабушек и бывших инженеров, лишившихся работы. (2)Время было жестоким, за право торговать на морозе челноки платили мзду за аренду торговых площадей, а еще бандитам, которые выбивали с несчастных последние гроши[3]. Во фрагменте не содержится эксплицитная информация о криминальной деятельности В. Ульданова: формально распространитель может утверждать, что речь шла о легальном сборе оплаты торгового места. Однако возникающие синонимические ряды между (1) и (2) формируют имплицитную информацию как пресуппозитивную: бабушки и бывшие инженеры, лишившиеся работы (1) – несчастные (2), деньги (1) –последние гроши (2), собирать деньги (1) – конверсивы платить мзду / выбивать(2); молодой человек (В.Ульданов) – бандиты. Последняя синонимическая параллель искусственно вызвана инерцией заданного направления соответствий, но воспринимается реципиентом как пресуппозитивная.

3. Прием ассоциативного параллелизма: в рамках одного сюжета реципиенту предлагаются блоки информации, формально не связанные друг с другом. Связь между этими двумя содержательными блоками устанавливается ситуативно, контекстуально (результатом установления этой взаимосвязи является новая информация, подтекстовая, невербализованная с очевидностью), но безошибочно декодируется получателем. Например, на фоне кадров с больничными койками звучит текст о некачественной продукции некого молокозавода. Смысловое следствие: этой молокопродукцией кто-то отравился.

Основой для использования приема ассоциативного параллелизма является принцип концептуальной целостности материала: некий публицистический текст посвящен конкретной проблеме или лицу; все, что в рамках этого материала будет сказано или показано, автоматически будет привязано реципиентом к основной линии повествования и так или иначе связано с главным персонажем. Так, в сюжете, посвященном личности известного бизнесмена, соседствуют два фрагмента, которые мы условно обозначили (1) и (2): (1)Участь мелкого сотрудника рынка не устраивала В.Ульданова. Душа требовала полета, и он сообразил, как такое устроить. Вначале Валерий Борисович трудился на хозяина, а когда тот отправился в места не далеко стоящие, сам стал хозяином.

(2) Человека на фотографии звали Андрей Голышев. По нашим сведениям, в середине девяностых годов прошлого века он держал в своем кулаке весь воровской общак Златоуста. Информированные источники утверждают, что это он помог В.Ульданову утвердиться на рынке «Либл», достигнув начальствующих высот. Сегодня А.Голышева уже нет в живых. Его изувеченный труп около года назад нашли в подмосковном болоте (демонстрируется фрагмент из кинофильма «Брат»). Отправной точкой для формирования текста в дискредитирующем направлении и установления в последующем ассоциативных параллелей явилось выражение сообразил, как это устроить. Сообразить – прийти в результате мыслительных процессов к какому-либо выводу. Устроить – сделать, воплотить в реальность при помощи ряда действий. Передается мысль об активной позиции В. Ульданова в его карьерном росте, притом в движении нечистоплотном в нравственном плане, поскольку слово «устроить» отличается в данном контексте от слова «добиться» именно этим смысловым компонентом. Зритель делает закономерный вывод, что В. Ульданов к произошедшим событиям имеет какое-то отношение.

Фрагмент из фильма «Брат» средствами интертекста во-первых, поддерживает криминальную тему, во-вторых, способствует проведению параллелей, определенных киноцитатой, с описываемыми событиями из биографии персонажа передачи. Таким образом, при помощи приема ассоциативного параллелизма формируется представление о причастности главного персонажа передачи к криминальным событиям.

Итак, стратегия дискредитации как реализация речевой агрессии в современных публицистических материалах содержит, как правило, тактику ухода от правовой ответственности, которая реализуется, в частности, в приемах: ссылка на неопределенный источник, формирование ложных персуппозиций, ассоциативный параллелизм. Использование обозначенной тактики не означает ее абсолютной эффективности, поскольку, как было показано, приемы могут быть раскрыты, а сущность полученной реципиентами информации декодирована.

Библиографический список

1.​ Воробьева О.И. Вербальные формы дискредитации в политическом дискурсе [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.km.ru/referats/EE810DFD22D640E8983062B92744718C

(дата обращения 10.06.2013).

2.​ Демьянков В.З. Интерпретация политического дискурса в СМИ // Язык СМИ как объект междисциплинарных исследований. – М.: Изд-во МГУ, 2003. – С. 116-152.

3.​ День за днем [Видеосюжет] / ТНТ – Златоуст, 12 .11.2008. Приложение к адвокатскому запросу Л.Коротаевой от 12.12.2008.

4.​ Денисюк Е.В. Манипулятивное речевое воздействие: коммуникативно-прагматический аспект: автореф. дис. … канд. филол. наук – Екатеринбург, 2004. – 25 с.

5.​ Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. – М.: УРСС, 2002. – 284 с.

6.​ Карякин А.В. Стратегия дискредитации как способ реализации речевой агрессии // Вестник Волгоградского государственного госуниверситета.Сер.2. Языкознание. – 2009. – №2 (10) – С.163-166.

7.​ Паршина О.Н. Российская политическая речь: теория и практика / – М.: Изд-во ЛКИ, 2007. – 232 с.

8.​ Татарникова Н.М. Стилевая черта vs коммуникативная стратегия (на материале жанров юрисдикционного подстиля) [Электронный ресурс] /Режим доступа: http://rudocs.exdat.com/docs/index-98224.html?page=9 (дата обращения15.05.2013)

9.​ Хабекирова З.С. Стратегия дискредитации и приемы ее реализации в политическом дискурсе демократической оппозиции [Электронный ресурс] // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филолгия и искусствознание.–2011.–№2 – Режим доступа:http://www.vestnik.adygnet.ru/files/2011.3/1358/khabekirova2011_3.pdf (дата обращения 15.05.2013)