Лингвистическая экспертиза – относительно новая отрасль экспертных исследований, и хотя она получила «официальное» признание, ее основные параметры еще формируются. Мы, прежде всего, имеем в виду такие параметры, как объект, предмет, цель и задачи.
Объектом лингвистической экспертизы являются продукты речевой деятельности. Именно так сформулирован объект в перечне родов (видов) экспертиз, выполняемых в судебно-экспертных учреждениях Министерства юстиции Российской Федерации (см. также [Ратинов, 2002, с. 213,]). Мы считаем, что данный термин в отличие от термина «текст» соотносится с большим количеством конкретных объектов (=обладает большим объемом), которые могут стать предметом экспертного исследования. Так, вряд ли под категорию «текст» может быть подведен анализ тождества / различия товарных знаков, тогда как, бесспорно, товарный знак является продуктом мыслительной и речевой деятельности конкретного человека или группы лиц. Категория «текст» представляет собой достаточно сильную лингвистическую идеализацию и является, скорее, методологическим принципом, чем объектом исследования, так, при исследовании поврежденных источников, например, печатного текста, в котором по каким-то причинам отсутствует какая-то часть, лингвист вынужден «достраивать» исходный материал до уровня текста. Добавим, что категория «текст» может и не находиться в части «дано» при экспертном исследовании, но быть в части «требуется доказать». Именно таким статусом обладает категория «текст» при исследовании продуктов речевой деятельности в аспекте наличия / отсутствия в нем признаков монтажа.
По отношению к источнику информации об объекте экспертные исследования могут быть разделены на непосредственные и опосредованные. В первом случае эксперт анализирует непосредственный источник информации (например, спорную фонограмму или спорный печатный текст), во втором – объект анализируется через косвенные источники информации (показания свидетелей, протоколы судебных заседаний). При всем «неудобстве» исследования вторых типов источников их, по нашему мнению, невозможно совсем исключить из экспертного рассмотрения, потому что ложность / истинность любого исследования напрямую не связана с каким-либо типом источников информации об объекте, более того, данное противопоставление относительно. Так, например, фонограмма, фиксирующая общение, является косвенным источником информации об этом общении по отношению к ситуации непосредственного общения, а фонограмма, представленная в печатной форме, в свою очередь, является косвенным источником по отношению к звуковой фонограмме, текст с отсутствующими фрагментами является косвенным источником по отношению к цельному печатному тексту. Безусловно, наличие аудио или печатного текста облегчает задачу исследования, но это лишь означает, что относительно свойств косвенных источников (скажем, протоколов судебного заседания) не имеется достаточной информации для получения категорического заключения эксперта, а это, очевидно гносеологический момент, так как незнание, как исследовать такие источники, не означает невозможности их исследования по поставленным перед специалистом вопросам. В этом аспекте представляет собой интерес теоретический вопрос о пределах возможности получения достоверной информации лингвистом из косвенных источников, т.е. о границах применения этих источников. В прикладном аспекте такие исследования могли бы, с одной стороны, вылиться в практические рекомендации для представителей следственных органов, которые могли бы применять их при работе со свидетелями по категориям дел, в которых «фигурирует» языко-речевой материал, с другой – к разработке специальных методик для работы эксперта с косвенными источниками информации.
Предмет экспертизы – какой-либо лингвистический уровень (=срез) исследуемого объекта. Так, при исследовании текста на предмет наличия угрозы исследуется интенционально-жанровый срез текста, а при исследовании товарных знаков эмический уровень системы номинаций товаров, услуг, названии фирм и т.п.
Цель экспертизы – проверка истинности / ложности (категорические выводы), возможности / невозможности (вероятностные и категорические отрицательные выводы) высказываний о предмете исследования, которые вытекают из вопросов, поставленных перед экспертом. Так, при исследовании спорного текста на предмет наличия / отсутствия в нем негативной информации о лице проверяется истинность / ложность утверждения «В тексте присутствует негативная информация о лице».
Задачи. Все многообразие экспертных задач можно свести к двум типам, это герменевтические задачи и классификационные задачи. Герменевтические задачи связаны с установлением содержания лингвистической единицы (прежде всего текста), классификационные задачи связаны с квалификацией частей объекта или всего объекта исследования в аспекте его принадлежности к какому-либо классу единиц эмического уровня. Примером первых являются задачи, типовой формулировкой для которых является следующий вопрос: «Утверждается ли в тексте о том, что...?». Вторые отражаются в таких вопросах «Является ли текст рекламой?», «В какой форме – утверждения или оценочного суждения – выражена информация в тексте?», «В какой форме – приличной или неприличной – выражена информация» и т.п. Безусловно, данное противопоставление пока лишено четкого содержания, так как вопросы могут быть переформулированы, и потому могут принимать противоположное (в рамках названной оппозиции) значения. Например, любой герменевтический вопрос может быть переформулирован в классификационный вопрос: относится ли данный текст к классу текстов, имеющих определенный смысл, верно и обратное.
Таким образом, содержание данного противопоставления требует уточнения, но интуитивно кажется, что оппозиция герменевтических классификационных задач значима. Это, в частности, проявляется в отношении к этапам исследования, решение герменевтических задач включает в себя один этап (установление содержание исследуемой единицы), а решение классификационных задач включает два этапа (установление содержание исследуемой единицы и отнесение выделенной единицы к какому либо классу).
Методы. Разнообразие методов может быть сведено к двум основным типам, эти типы различаются между собой по источнику эмпирической информации об объекте исследования. Первый тип – интроспективные методы – здесь источником информации является интуиция исследователя, второй тип – экспериментальные – источником информации являются данные языкового сознания определенного класса испытуемых. В данной статье мы будем рассматривать только интроспективные методы.
В лингвистических экспертизах интроспективные методы представлены следующими наименованиями: «интенциональный анализ», «стилистический анализ», «прагматический анализ» и.т.п. Обращает на себя внимание, что метод как деятельностная категория (способ достижения цели, способ решения конкретной задачи) сводится к категории области исследования или основной единице исследования (предмету или аспекту исследования). Это проявляется и в названиях методов – жанровый анализ (=анализ жанра или анализ объекта в жанровом аспекте), интенциональный анализ (=анализ интенции или анализ объекта в интенциональном аспекте). Нам кажется, что такая традиция наименования методов экспертного исследования более соотносима с категорией «лингвистические презумпции исследования», а не с категорией «метод». Когда, например, в разделе «средства и методы экспертизы» лингвист ссылается на использованный им метод итенционального анализа, то тем самым он прежде всего утверждает, что для решения поставленной перед ним задачи необходимо было исследовать интенцию текста (=текст в интенциональном аспекте), но не описывает тот путь, которым он пришел к выводам по поставленным вопросам.
Предложенное далее описание методов базируется на постулате об оппозитивном принципе кодирования информации в естественном языке. Мы исходим их гипотезы о том, что информация, ради которой строится сообщение, кодируется по оппозитивному принципу: существование языковой единицы или смысла в тексте определяется наличием оппозиции этой единицы или смысла другой единице или смыслу. Отсутствие противопоставление – нейтрализация, при нейтрализации текст может быть совместим с обоими признаками, образующими противопоставление. Таким образом, при исследовании необходимо доказать, что противопоставленные признаки не находятся в отношениях нейтрализации и реализуется какой-то конкретный признак. Без исследования факта отсутствия нейтрализации даже в случае ее действительного отсутствия истинный вывод по поставленному вопросу оказывается случайным, а не необходимым, вероятность истинного ответа при этом для любого произвольно взятого текста равняется Ѕ, если оппозиция бинарная, в случае же действительного наличия нейтрализации вывод может быть только вероятностным, так как мы можем равновероятно обосновать наличие любого противопоставленного признака.
Для решения проблемы квалификации соотношения контекстов и признаков мы предлагаем метод субституции спорных смыслов. Охарактеризуем его. Если контекст нейтрализует противопоставленные признаки, то при подстановке обоих признаков его (контекста) характеристики не изменятся, в противном случае при подстановке противопоставленных признаков перед нами окажется два различных контекста. Иными словами, при названном подходе проверяется гипотеза о совместимости противопоставленных признаков с конкретным объектом исследования. В данном случае возможны два варианта – искомые признаки совместимы с объектом, при этом при трансформации объекта он не выходит за рамки тождества (=остается тождественным самому себе), в этом случае перед нами факт нейтрализации исследуемых признаков. Искомые признаки не совместимы, тогда изменение одного противопоставленного признака на другой ведет к нарушению тождества исследуемого объекта. Метод субституции, по нашему мнению, является одним из базовых интроспективным методов (этот метод фактически применяется в экспертных исследованиях [Голев, 2004, с.247; Матвеева, 2002, с.186]).
При решении герменевтических задач спорные смыслы, как правило, формулируются в вопросах, поставленных лингвисту, а доказательство наличия / отсутствия нейтрализации этих смыслов в тексте, пожалуй, является центральным вопросом. Квалификация одной из интерпретаций как истинной связана с отсутствием нейтрализации противопоставленных смыслов, в противном случае признается факт наличия равновероятной интерпретации. Проиллюстрируем сказанное примером.
Дан текст:
«По смыслу закона содержание притона будет оконченным преступлением лишь в том случае, если помещение фактически использовалось одним и тем же лицом несколько раз либо разными лицами для потребления наркотических средств и психотропных веществ»
Требуется установить:
Каково соотношение понятий «содержание притона» и «оконченное преступление» относительно количество раз (а именно более одного) фактического использования помещения разными лицами для потребления наркотических средств и психотропных веществ?
Очевидно, что два названных смысла совместимы с исследуемым текстом, т.е. перед нами факт нейтрализации. Это вытекает из следующего. Текст остается осмысленным (=совместимым) с двумя пресуппозициями.
1. Пресуппозицией данного высказывания является следующее утверждение «Событие Х происходило в разное время» (в качестве Х в данном выступает фактическое использование помещения для потребления наркотических средств).
Тогда верно следующее. Содержание притона есть оконченное преступление тогда и только тогда, когда одно и тоже лицо (в разное время) фактически пользовалось помещением для употребления наркотических средств и когда разные лица (в разное время) фактически пользовались помещением для употребления наркотических средств. При этом значение «количество раз больше одного» реализуется по-разному относительно двух выделенных компонентов пропозиции. Относительно одного и того же лица значение количества «более одного» формулируется относительно фактического количества «использований» помещения одним и тем же лицом для употребления наркотических средств. Относительно разных лиц значение «более одного» формулируется относительно количества фактического использования помещения для употребления наркотических средств.
2. Пресуппозицией данного высказывания является:
- для первого члена пропозиции (одним и тем же лицом несколько раз) – «Событие Х происходило в разное время»
- Для второго члена пропозиции (разными лицами) «Событие Х происходило в одно и то же время»
Тогда верно следующее. Содержание притона есть оконченное преступление тогда и только тогда, когда одно и тоже лицо (в разное время) фактически пользовалось помещением для употребления наркотических средств и когда разные лица (в одно и то же время) фактически пользовались помещением для употребления наркотических средств. При этом значение количества «более одного» реализуется по-разному относительно двух выделенных компонентов пропозиции. Относительно одного и того же лица значение количества «более одного» формулируется относительно количества «использований» помещения одним и тем же лицом для употребления наркотических средств (так же, как и в предыдущем случае). Относительно разных лиц значение количества использования помещения для потребления наркотических веществ в тексте не определено.
Классификационные задачи, как уже отмечалось, связаны с квалификацией частей объекта или всего объекта исследования в аспекте его принадлежности к какому-либо классу единиц эмического уровня. При решении этих задач названный метод в определенном отношении модифицируется: нейтрализация, которая ведет к сохранению тождества, и нарушение тождества (=значимость противопоставления признаков относительно конкретного текста) возможны на двух уровнях исследования – на системном и функциональном. Поясним данный тезис.
Любое языковое явление является, с одной стороны, системой признаков, которая является комплексом его свойств, эти свойства противопоставляют его другим явлениям, в этом и заключается лингвистическое содержание данного явления. С другой стороны – любое явление может выступать и как функция, т.е. является элементом другой системы, например, фрагмент текста является элементом этого текста.
В результате функционирования любого явления возможны два типа «слабых» соотношений противопоставленных признаков. Первая из них связана с нейтрализацией признаков, образующих системное противопоставление единиц. В результате такой нейтрализации происходит деактуализация какого-либо противопоставления, информация, закодированная данной оппозицией, становится коммуникативно незначимой, вследствие чего тот или иной фрагмент получает равновероятную интерпретацию. Такая ситуация аналогична гиперфонемной ситуации при отождествлении фонемы.
Во втором случае системно определенный комплекс признаков (комплекс с однозначно определенными признаками), являясь элементом более сложной единицы, может утрачивать это признак (=функциональные свойства фрагмента текста могут входить в противоречие с его системными свойствами). Классическим примером этого может служить употребление различных частей речи в несвойственных им функциях, так, в контексте «Далече грянуло Ура!», лексема «Ура» с системной точки зрения является междометием, с функциональной – существительным. При этом системные признаки относительно функциональных признаков приобретают статус внешней формы, такое распределение признаков можно проиллюстрировать достаточно большим объемом языкового материала: от риторических вопросов и конвенциональных вопросительных форм, выражающих просьбу, побуждение, до неконвенциональных использований определенных единиц в несвойственных им функциях в конкретных контекстах.
Таким образом, при решении классификационных задач необходимо исследовать две ситуации: лингвист должен проверить гипотезу об отсутствии нейтрализации противопоставленных признаков и гипотезу об отсутствии функциональных изменений в исследуемой единице.
Таким образом, установление отсутствия нейтрализации и функциональных сдвигов ведет к категорическому положительному выводу по поставленному вопросу. Установление наличия нейтрализации ведет к вероятностному выводу, а установление наличия функциональных сдвигов к категорическому отрицательному выводу.
Проиллюстрируем методику разграничения вопросов и утверждений на конкретном тексте.
Дан текст:
Внимание! Округ № 5
ПЕТРОВА \/
Анна Васильевна
ЧЕСТНЫЙ ЮРИСТ В ДУМЕ -
ВАША УВЕРЕННОСТЬ В ПОРЯДОЧНОСТИ ВЛАСТИ!
Я СПРАШИВАЮ ГОСПОЖУ ВАНИНУ,
БАЛЛОТИРУЮЩУЮСЯ ПО ПЯТОМУ
ОКРУГУ НА ВТОРОЙ СРОК:
1. Верно ли, что размер Ваших официальных доходов на "Приводе" - 180000 рублей в месяц?
2. Верно ли, что практически каждый человек, сокращённый с "Привода", остался без работы с Вашего ведома и согласования с Вами?
3. Правда ли то, что Вы приписываете себе заслуги городских коммунальных служб в благоустройстве округа?
4. Почему Вы позволили себе судиться с избирателем за критику? Разве избиратель не вправе высказать свою точку зрения?
5. Почему Вы строите свои ответы на "неудобные" вопросы избирателей на обмане, на компрометации оппонента? Требуется установить: Являются ли предложения в листовке под цифрами 1-5 вопросами или утверждениями?
В описании данных исследования мы опускаем анализ высказывания-вопроса: «Разве избиратель не вправе высказать свою точку зрения?», которое является риторическим вопросом.
Системное противопоставление вопроса и утверждения заключается в типе установки. Интенция вопроса формулируется следующим образом: «Говорящий хочет узнать истинно ли Х». При утверждении говорящий сообщает: «Х истинно» либо «Х хорошо».
В анализируемом тексте на системном уровне (на уровне комплекса признаков) выделяются типы высказываний, которые квалифицируются как вопросы. Это вытекает из двух фактов:
1. В конце высказываний ставится вопросительный знак, на письме маркирующий вопрос.
2. В начале второй части текста обозначается интенция говорящего, выражено в высказывании «Я спрашиваю…».
На системном уровне вопрос и утверждение как типы пропозициональных установок, мы считаем, не нейтрализуются. При этом риторический вопрос, по нашему мнению, не является примером нейтрализации описываемых явлений, так как остается вопросом лишь на уровне внутренней формы, содержательно являясь утверждением, в содержание же понятия «нейтрализация» мы вкладываем отсутствие противопоставления на одном и том же срезе языковой единицы. Другими словами – при исследовании необходимо сравнивать уровень внешней формы с уровнем внешней формы, а уровень содержания с уровнем содержания.
В функциональном же аспекте данный комплекс признаков (вопрос как определенная пропозициональная установка) оказывается несовместимым с текстом и наоборот – комплекс признаков, соотносимых с такой единицей, как утверждение совместим с данным текстом. Невозможность интерпретации представленных фраз в первичном вопросительном их смысле обусловлена тем, что такая интерпретация приводит к противоречию текста по замыслу. Данная интерпретация предполагает такие противоречивые формулы основного замысла текста: «Нужно голосовать за Петрову, потому что она спрашивает у Ваниной…» или «Я спрашиваю у Ваниной о…, поэтому нужно голосовать за Петрову» [Бринев, 2006]. Сохранение у данных высказываний вопросительной функции возможно, лишь если перед нами два текста. Другими словами – подстановка вопросительного значения ведет к нарушению цельности текста.
Таким образом, верно следующее: или перед нами утверждения, или перед нами два различных текста, не связанных между собой, первый текст призывает голосовать за Петрову, во втором тексте задаются вопросы Ваниной. Из этого следует: если текст цельный, то перед нами утверждения, если в тексте присутствуют вопросы, то перед нами два различных текста.
В заключение представим анализ экспертных исследований по различным категориям дел. Отметим, что для различных юридико-лингвистических противопоставлений два названных типа вопросов решены неодинаково: неодинаково описаны оппозиции на системном и функциональном уровне, потому дальнейшее изложение не представляет собой полной и четкой системы.
Рассмотрим подробно экспертные задачи в рамках различных категорий дел.
Установление наличия / отсутствия угрозы. Угроза является одним из компонентов составов таких преступлений, как вымогательство (ст. 162 УК РФ), угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ст. 119 УК РФ) и т.п.
При проведении лингвистической экспертизы необходимо установить факт наличия / отсутствия вербальной угрозы. На системном уровне угроза как речевой жанр находится в отношении минимального противопоставления с речевым жанром «предостержение». Содержательным компонентом противопоставления является «случится / я сделаю» [Вежбицка, 2007, с. 73]. Соответственно, первым экспертным шагом при определении наличия / отсутствия данного компонента в анализируемом тексте будет подстановка названных оппозиционных смыслов.
Нейтрализацией на системном уровне этого речевого жанра будут являться речевые произведения, содержание которых соотносимо с безличной конструкцией «С вами может случиться, что угодно». Очевидно, данное содержание соотносимо как с угрозой, так и с предостережением. Если в результате исследования выявлено именно такое содержание, то возможны только вероятностные выводы.
Угроза может быть выражена прямо и косвенно. Косвенная угроза – выражена на импликативном уровне структуры текста, иными словами, текст имплицирует содержательные компоненты, соотносимые с угрозой. Например:
- Бери свои манатки, в машину садись. Мы тебя не тронем, я тебе слово даю. Слово пацана. Тебя никто не тронет. Бери м-, пожитки, поехали в машину. Я тебе слово даю, никто тебя не тронет ни пальцем. Жень. Поверь мне. Я с тобой разговариваю. Приехали бы сейчас панкратионовцы, они бы тебя сломали бы. Ты знаешь, что такое вид спорта панкратион? Пошли.
Установление формы передачи информации оценка / призыв. Данное противопоставление значимо для установления составов преступлений 280, 282 ст. УК РФ. Как видно из наименования, призыв на системном уровне противопоставлен оценке, потому возможна нейтрализация этих двух единиц в одном и том же контексте. Этот факт можно наглядно проиллюстрировать следующей фразой «Х должен умереть», которая может интерпретироваться и как оценка какой-либо ситуации, и как призыв к определенным действиям, последнее содержание соотносимо с восклицательной формой его выражения «Х должен умереть!».
При достаточной формальной определенности (например, при наличии форм повелительного наклонения) призыв трансформируется в двух типах контекстов – игровом и метаязыковом. Доказательство игрового характера текста, как опровержение гипотезы о наличии призывов к экстремистской деятельности представлено в [Голев, 2007].
Таким образом, доказательство наличия в тексте призывов сводимо к доказательству трех фактов: а) наличия комплекса признаков, соотносимых с жанром призыва; б) ложности предположения об игровом характере функционирования этого жанра; в) отсутствия нейтрализации в паре приговор / оценка.
Квалификация информации на предмет ее отношения к наркотическим и психотропным веществам. Данная задача может быть поставлена при расследовании преступлений, предусмотренных статьями 228, 228.1 УК РФ. В рамках этих дел установление фактов, основанных на тексте, по нашему мнению, носит, скорее, вспомогательный характер.
Особо стоит остановиться на имплицитных контекстах, в которых нет прямого указания на наркотические и психотропные вещества. Наличие контрпримеров позволяет нам утверждать, что при таких контекстах вывод может быть в основном только вероятностным. Контрпримеры связаны с возможностью заполнения актантных мест у предикатов «продажа / покупка / сбыт» лексемами из поля «товар», которые не принадлежат микрополю «наркотические и психотропные вещества». Так, следующий текст может быть интерпретирован как продажа пиротехники: «Возьмешь? Возьму. Сколько? Половину. Деньги сразу отдашь, под реализацию не дам…». Возможен и обратный контрпример: «Ну, пойдем, наркотики купим, поторчим» (о водке). При этом мы не отрицаем значимости вероятностных выводов для расследования обозначенных выше преступлений.
При наличии специальных терминов, относящихся к сбыту наркотических средств таких, например, как «ханка», «ляпа», «чек», «наркотики», «наркота», «анаша» «выборка» и др. данные лингвистической экспертизы, по нашему мнению, избыточны.
Установления формы оценки (приличная / неприличная). Как известно, данный признак является одним из признаков объективной стороны состава преступления «Оскорбление» (130ст. УК РФ). Так как лингвистическое содержание противопоставления не является достаточно четким (мы считаем, что по данным экспертизам не определен предмет исследования), без экспериментального исследования данной проблемы, на основе которого возможно формирование содержательной оппозиции приличное / неприличное, категорическое заключение по таким вопросам в определенных случаях (например, в случаях употребления необсценной лексики) невозможно. Без дальнейших экспериментальных исследований ответ на вопрос о форме выражения будет либо субъективен, либо конвенционален (что в каком-то отношении является тождественным). Последнее возможно, например, как при сознательной договоренности экспертов о том, что является приличным, а что нет, так и при выработке стихийных конвенций, в форме экспертных прецедентов.
Установления формы передачи информации (корректная / некорректная). Данная задача возникает при определении формы сравнения товара фирмы с товаром конкурентов (ст. 2, п.1 Закона о рекламе). Также как и в предыдущем случае, лингвистическое содержание данного противопоставления не определено. Представляется, что без экспериментальных исследований как в плане прояснения основ этого противопоставления, так и в плане решения конкретных экспертных заданий по исследованию рекламной продукции невозможно получить удовлетворительные экспертные результаты см. [Бринев, 2007].
Установление тождества / различия товарных знаков. Лингвистическая проблема, лежащая в основе решения вопроса о степени тождества товарных знаков (сходны / не сходны до степени смешения), достаточно ясна. При ответе на этот вопрос лингвист исследует отношение двух единиц на шкале – различные единицы / варианты одной и той же единицы. Остается не ясной система отсчета, относительно которой устанавливается схожесть / различие товарных знаков. Выделенные в юриспруденции, признаки относительно которых решается поставленная задача, с лингвистической точки зрения потенциально противоречивы. Потенциальная противоречивость обусловлена несовпадением генетической и функциональной сфер детерминации, с этой точки зрения всегда остается возможность для объективно противоречивых заключений по одной и той же паре товарных знаков. Мы имеем в виду совмещение следующих признаков семантического плана «восприниматься как тождественные (подобные)» и «быть подобным с точки зрения происхождения». Первый признак сформулирован в Законе о товарных знаках, знаках обслуживания и наименования мест происхождения товаров, а также в [Об утверждении…, 2001], второй – в приказе Российского агентства по патентам и товарным знакам: «Смысловое сходство определяют на основании следующих признаков: подобие заложенных в обозначениях понятий, идей; в частности, совпадение значения обозначений в разных языках» [О правилах составления…, 2003].
Более того, существующие принципы определения тождества / различия товарных знаков не являются четкими и лингвистически прозрачными. Мы полагаем, что данные принципы описывают количественный аспект тождества / различия, особенно ярко это проявляется в исследовании товарных знаков относительно фонетического аспекта (ответ на вопрос – являются ли словесные обозначения сходными до степени смешения по фонетическому критерию) [О правилах составления…, 2003]. Очевидно, что «количественное» решение ведет к парадоксу «куча»: всегда сохраняется возможность противоположной интерпретации (сходны / не сходны). При таком подходе ответ на вопрос о сходности / различии товарных знаков может быть решен только конвенционально, например, мы можем договориться, что совпадение не менее четырех звуков влечет за собой качество «быть сходным до степени смешения», но, очевидно, что конвенциональность ведет только к единообразию принимаемых решений, объективное же положение дел конвенциональность может отражать только случайно. Сказанное верно и для определения сходства / различия товарных знаков по семантическому признаку. Отсутствие содержательной оппозиции и качественных методик исследования, безусловно, связано с тем, что в лингвистике нет понятия «товарный знак» и не выработан его лингвистический аналог. Думаем, что без дальнейших экспериментальных исследований лингвистические исследования товарных знаков вряд ли могут быть эффективными.
Установление формы передачи информации (утверждение о фактах / оценочное суждение, мнение). В лингвистической экспертологии еще не определено содержание этой оппозиции. Рабочим основанием противопоставления является возможность / невозможность проверки высказывания на предмет его соответствия действительности, а также субъективность / объективность передаваемой информации, другими словами, отношение информации к картине мира говорящего (его идеям, представлениям, убеждениям) или к самому миру. Такое содержательное противопоставление, по нашему мнению, неэффективно.
Во-первых, очевидно, что определение потенциальной проверяемости высказывания не входит в компетенцию лингвиста-эксперта, более того, в теории познания проблема верифицируемости не является решенной, так что обыденные представления лингвиста о том, что верифицируемо, а что – нет, вряд ли могут являться надежным источником решения вопроса о квалификации высказывания в аспекте его принадлежности к высказываниям о фактах или оценочным суждениям. Во-вторых, наличие у высказывания значения «истина» не означает наличие эффективного способа верификации этого высказывания. Иными словами, высказывание может быть истинным и при этом может не быть способа проверки высказывания на предмет истины / лжи. Таким образом, потенциальная непроверяемость высказывания не может являться критерием для его признания оценочным суждением (мнением).
Очевидно также, что истинными / ложными (вероятно, они могут быть и проверяемыми) могут быть и высказывания, традиционно квалифицируемые как мнения, так высказывание «Мне, кажется, что едет трамвай» может быть проверено на предмет соответствия действительности и может быть ложным при условии, если неверно, что говорящему кажется, что едет трамвай. Более того, истинными и ложными могут быть высказывания-выводы. Поясним данный тезис: высказывание «Я считаю, что едет трамвай», очевидно, означает «Считаю истинным утверждение: «Едет трамвай». Такое высказывание употребляется как вывод: из дескриптивных высказываний А, В, С выводимо «истинно, что едет трамвай». При условии ложности высказывания «Едет трамвай» говорящий ошибается, при условии истинности – говорящий прав. Таким образом, возможная проверяемость и способность иметь истинностное значение (быть истинным или ложным) не может являться критерием для отнесения высказывания к классу утверждений о фактах (событиях).
Мы считаем, что категорию «сведение» или «утверждение о факте» образуют дескриптивные (описательные) высказывания, высказывания, которые описывают реальную действительность, а категорию «мнение» составляют, во-первых, собственно оценочные высказывания, «высказывания, устанавливающие абсолютную или сравнительную ценность какого-то объекта, дающее ему оценку и, во-вторых, высказывания-выводы, функция которых заключается в оценке определенной эмпирической информации. Основное содержание последних сводимо к формуле «эмпирически обосновано, что истинно высказывание Х». Дескриптивные и оценочные высказывания различаются по наличию / отсутствию оценочных смыслов «хорошо / плохо, должен / не должен, красиво / безобразно и т.п.». В настоящий момент мы не можем указать на случаи нейтрализации данных типов высказываний. Дескриптивные же высказывания противопоставлены высказываниям-выводам по параметру «дано / выводимо», данные высказывания регулярно нейтрализуются в утвердительных предложениях, в которых не маркируется указание на выводной характер передаваемой информации. Мы имеем в виду тот факт, что любое предложение может быть содержательно эквивалентно предложению с «я считаю». Так, предложение «Здесь стоит стол» может быть эквивалентно предложению «Считаю, что здесь стоит стол», основное различие употреблений таких предложений как выводных и дескриптивных будет заключаться в передаваемом содержании. Для выводов это содержание можно сформулировать следующим образом: «есть факты А, В, С из которых следует истинность утверждения «Здесь стоит стол»», например, Здесь стоит стол, так как я видел вчера, как его сюда занесли. Таким образом, для разграничения дескриптивных и выводных высказываний необходима подстановка смысла «выводимо» (=«считаю») в утвердительные предложения, не маркированные в аспекте персуазивности. Литература Бринев К.И. Реклама в парадигме инвективности // Юрислингвистика 8: Русский язык и современное российское право, Барнаул, 2007, с.402-405. Бринев К.И. Честный юрист в думе (анализ предвыборной листовки) // Юрислингвистика 7: Язык как феномен правовой коммуникации, Барнаул, 2006, с. 268-275. Вежбицка А. Речевые жанры [в свете теории элементарных смысловых единиц] // Антология речевых жанров, М., 2007, с. 68-81. Вопросы организации производства судебных экспертиз в экспертно-криминалистических подразделениях органов внутренних дел Российской Федерации: Приказ МВД РФ от 29 июня 2005 г. № 511 // Российская газета, №191, 30.08.2005 Голев Н.Д. «Взял для себя все» // Юрислингвистика 5: юридические аспекты языка и лингвистические аспекты права, Барнаул, 2005, с. 246-251. Голев Н.Д. «…Восстать, вооружиться, победить…»: Шекспир и экстремизм // Юрислингвистика 8: русский язык и современное российское право. Барнаул, 2007, с. 412-416. Ивин А.А. Логика // http://psylib.org.ua/books/ivina01/index. Матвеева О.Н. Статья «Комментарий «СК»» // Цена слова, М., 2002, с.184-190. Об утверждении перечня родов (видов) экспертиз, выполняемых в государственных судебно-экспертных учреждениях министерства юстиции российской федерации, и перечня экспертных специальностей, по которым предоставляется право самостоятельного производства судебных экспертиз в государственных судебно-экспертных учреждениях министерства юстиции российской федерации приказ от 14 мая 2003 г. № 114 О правилах составления, подачи и рассмотрения заявки на регистрацию товарного знака и знака обслуживания// Российское агентство по патентам и товарным знакам. Приказ от 5 марта 2003 г. № 32. Справочно-правовая система КонсультанПлюс. Об утверждении рекомендаций по отдельным вопросам экспертизы заявленных обозначений // Российское агентство по патентам и товарным знакам. Приказ от 23 марта 2001 г. N 39. Справочно-правовая система КонсультанПлюс. Ратинов А.Р. Экспертиза текстов средств массовой информации – необходимое условие подлинного правосудия // Цена слова, М., 2002, с.211-221.
|
Степанов, В.Н.
Степанов, В.Н.
Приходько А. Н.
